The real Sebastian?

[Brideshead]

15.12.2010 в 23:03

Пишет  tes3m:

Опять Стивен Теннант

Фотографировал Сесил Битон. (Отсюда.)

+ 14 (рисунки Стивена и немного фотографий)

Стивен — Prince Charmant. Этот снимок у меня был, но не могу не напомнить. Тоже фотографии Битона.


Сесил Битон. Рисунок Рекса Уистлера.

Рисунки Стивена к собственному роману, который он писал всю жизнь, но так и не закончил. Роман называется "Ласкар".

















Письма Стивена Теннанта к американской писательнице Уилле Кэтер.(Отсюда.) Он был большим почитателем ее творчества. Надо сказать, что Стивен не стеснялся выражать свое преклонение перед любимыми писателями: например, когда Э.М.Форстер однажды собрался к нему в гости, он прислал за ним свой роллс-ройс, внутри украшенный — специально для него — орхидеями и редкими тропическими бабочками (засушенными).




Вот тут была фотография — модель Стелла Теннант позирует в образе Стивена Теннанта (она дочь его племянника). Вот еще два изображения: Стивен (он болеет), а дальше Стелла, изображающая его в фильме "Stephen Tennant Homage 1998" (T.J. Wilcox).

much more

07.10.2010 в 05:04

Пишет  tes3m:

Из книги Ф. Хора "Серьезные развлечения. Жизнь Стивена Теннанта"
       «К октябрю 1934 Стивен возвращается в Уилсфорд, правда, ненадолго. Им все еще владеет страсть к путешествиям, хоть и едет он на этот раз всего лишь в сельский Дорсет. Здесь Стивен во второй раз посещает Т.Э.Лоуренса, живущего в крохотном скромном коттедже Клаудс-хилл недалеко от военного лагеря Бовингтон, куда он был назначен служить. Ведущий отшельническую жизнь Лоуренс радовался, когда его навещали Э.М.Форстер и Зигфрид Сассун. Теннант был очарован загадочностью авантюриста и они прекрасно поладили, обсудив, среди прочих, Ноэля Коуарда. "Музыку он сочиняет неважную" — сказал герой Аравии. — Кроме энергии у него ничего нет". Лоуренс сказал Стивену, что теперь на него воодушевляюще действуют лишь простые радости — например, cобирать цветущий дрок и вереск, а потом сушить их у камина. Он сказал, что скоро покинет Военно-воздушные силы, где служил под именем капрала Т.Э. Шоу. "Обязательно приезжайте со мной повидаться, — сказал он. — Мне будет нужно, чтобы меня веселили и развлекали".
       Стивен отметил, что тот говорил по-военному короткими, рваными фразами — словно азбукой Морзе. Они разговаривали о друзьях — больше всего о Форстере, при этом Лоуренс сделал загадочное замечание: "Он — единственный, но люди этого не знают". Они говорили о последних произведениях Моргана; один рассказ — о любовной связи с призраком ("Доктор Вулэкотт") — Лоуренс особенно любил, он сказал Стивену, что хочет, чтобы Форстер его опубликовал. Этому суждено было получить печальное значение в глазах Стивена, потому что всего несколько месяцев спустя, в мае 1935, Лоуренс, ехавший на своем мотоцикле из Клаудс-Хилла, попал в аварию и погиб. »

Отрывок в оригинале и примечания.

By October 1934 Stephen was back at Wilsford, albeit briefly. Wanderlust still prevailed, even if his next trip was only to rural Dorset. Here he visited TE Lawrence for the second time, at his tiny and primitive cottage,Clouds Hill, near Bovington Camp where he was stationed. Lawrence led an ascetic life, glad of visitors such as Morgan Forster and Siegfried Sassoon. Stephen was much taken with the adventurer's 'mystique', and the two got on well together, talking of Noel Coward, amongst others: 'His music's no good,' said the Arabian hero, 'vitality is all that he's got really. Lawrence told Stephen that only simple pleasures inspired him now - like cutting fresh gorse and heather, then stacking it to dry by the fireside. He said that quite soon he would be leaving the Air Force where he served as Corporal T.E.Shaw. 'Do come and see me,' he said. 'I shall need to be diverted, and amused.' Stephen noted that the soldier talked in short bursts, like Morse code. They spoke of mutual friends - of Forster especially, with Lawrence making the cryptic remark: 'He's the one - but people don't know.' They talked of Morgan's latest work; one story, of a love affair with a ghost ['Doctor Woolacott'], Lawrence particularly loved, and he told Stephen he wished Forster would publish it. This was to have a sad importance for Stephen, for only a few months later Lawrence had a fatal accident riding his motorbike from Clouds Hill, and died in May 1935.

(Serious pleasures: the life of Stephen Tennant by Philip Hoare - 1990 - рр. 188-189)
(Перевод отрывка мой и Amethyst deceiver)

1) Стивен Теннант — аристократ, известный своей красотой и экстравагантным стилем жизни, один из прототипов Себастьяна Флайта в романе Ивлина Во "Возвращение в Брайсхед", возлюбленный поэта Зигфрида Сассуна (в 1931 году они расстались). Сассун и познакомил Стивена со своими друзьями — Лоуренсом и Э.М.Форстером.
О Стивене Теннанте в моем дневнике.
Cтивен вел дневник, на который опирался биограф. О записях, посвященных визиту в Клаудс-Хилл, Хор пишет: "Стивен показал Моргану свежие записи в своем дневнике. Он был особенно горд заметками о Т.Э.Лоуренсе, в которых описывался последний вечер, проведенный с их другом — тогда они беседовали о неопубликованных рассказах Моргана". Stephen showed Morgan his latest journals and was particularly proud of the entries on TE Lawrence, which described his last evening with their friend, when they had spoken of Morgan's unpublished stories. (Serious pleasures: the life of Stephen Tennant by Philip Hoare - 1990 - р.203)


Стивен Теннант. 1927. Фотография Сесила Битона.

2)Лоуренс служил в лагере Бовингтон в 1923-1924 гг.
3)Рассказ "Доктор Вулэкотт".

Так выглядят дневники Стивена Теннанта.Отсюда

+2

запись создана: 15.02.2011 в 13:38

@темы: sebastian

---

Lyonnesse

[outsatiable]

Oxford satellite map

1501 x 1737 px, 2636 kb

psd file

legend

All Souls College – Mr Samgrass’s college
Balliol College – a college near the place where Charles used to have his breakfast
Broad street – a street where Charles used to have his breakfast
Carfax – a conjunction of four streets considered to be the centre of Oxford city
Christ Church – Sebastian’s, Blanche’s and lord Marchmain’s college
Cornmarket street – a street on Charles’s way from Broad Street to Sebastian’s
Ferry – the ferry to the North Oxford where lady Marchmain stayed
Hertford College – EW’s and probably Charles’s college
Holywell Street – a street where Charles and lady Marchmain walked
Magdalen College – Bridey’s college
Meadow Building – Christ Church building where Sebastian lived
Mercury – statue in the center of the fountain in Tom Quad of Christ Church
Mertom Street – a street where Charles and Sebastian planned to live on their third year
Mesopotamia – island in the parks where Charles and lady Marchmain walked
Old Palace – RC church where Sebastian went to mass
Oxford Botanic Garden – a garden with a beautiful arch and many different kinds of ivy.
Parks Road, South Parks Road – roads where Charles and lady Marchmain probably walked
Peckwater Quad – Christ Church building where Anthony Blanche lived
St. Aldate’s Street – a street where Christ Church is situated
St. Aloysius – one of Oxford RC churches
Tom Quad – main building of Christ Church with a bell tower
Trinity College – a college near the place where Charles used to have his breakfast

@темы: Oxford, geography

---

[mr waugh]

15.06.2009 в 01:40

Пишет  tes3m:

Брайан Говард. Прототип Антони Бланша.(дублирую из дневника)
Меня, в сущности, прототипы литературных героев не так уж и интересуют. Но этот человек был и сам по себе интересен, а как к нему привлечь внимание, если он теперь почти забыт?
"Он был высок, тонок, довольно смугл, с огромными влажными глазами. Мы все носили грубошерстные костюмы и башмаки на толстой подошве. На нем был облегающий шоколадный в яркую белую полоску пиджак, замшевые туфли, большой галстук-бабочка, и, входя, он стягивал ярко-желтые замшевые перчатки; полугалл, полуянки, еще, быть может, полуеврей; личность полностью экзотическая.
Это был – мне не нужно было его представлять – Антони Бланш, главный оксфордский эстет, притча во языцех от Чаруэлла до Сомервилла."
И.Во. Возвращение в Брайдсхед

В книге Алана Болда и Роберта Гиддингса " Who was really who in Fiction" на стр. 33 написано, что прототипом Антони Бланша был якобы сэр Гарольд Эктон (1904 – 1994), английский историк и литератор, автор книги "Последний из рода Медичи", друг юности Ивлина Во- Sir Harold Mario Mitchell Acton , что меня удивило, т.к. Гарольд Эктон выглядит совсем не так, как персонаж Ивлина Во:by John Banting
Я думала, что образ является собирательным, но прочла потом, что сам Ивлин Во признался, что прототипом Антони Бланша и еще нескольких его героев был другой его друг, входивший вместе с ним в ту же компанию, что и Эктон - поэт Брайан Говард (1905 – 1958) - Brian Christian de Claiborne Howard . Его портреты я и поместила вверху рядом с описанием Антони Бланша в романе. Это тоже он - в спектакле:

И другие его изображения:

Я обнаружила, что одну деталь биографии Говарда И. Во использовал в "Возвращении в Брайсхед",описывая не Антони Бланша, а Себастьяна Флайта: в зо-е годы Хоуард жил с каким-то подозрительным немцем, о котором знали лишь то, что зовут его "Тони" (в романе "Курт"). " Этого Тони вы можете увидеть рядом с Брайаном на фотографии, где они сидят возле машины в окружении неизвестных мне мужчин постарше.Несмотря на то, что в юности Брайан Говард подавал надежды, значительным поэтом не стал. Он пил, принимал наркотики, во время Второй мировой войны работал на разведку, а после войны занимал какой-то незначительный пост в РАФ (как сообщают, там он попадал в различные неприятности, например, потерял форму РАФ в публичном туалете) и работал журналистом. Брайан Говард покончил жизнь самоубийством после смерти любовника ( молодого ирландца) в 1958 году. Молодой человек погиб из-за неисправности газового обогревателя, в чем Хоуард посчитал виноватым себя. В памяти потомства он остался в основном как прототип комических геев-эстетов в книгах бывших друзей, Энтони Пауэлла и Ивлина Во, кумиром которых он когда-то был. А книгу о нем биограф М-Дж. Ланкастер назвала :"Брайан Говард. Описание провала".

Еще один отрывок, посвященный Антони Бланшу.

Он был едва ли старше меня годами, но казался умудренным опытом, как Вечный Жид. К тому же он был кочевник, человек без национальности. В детстве, правда, из него попытались было сделать англичанина, и он провел два года в Итоне, но затем, в разгар войны, презрев вражеские подводные лодки, уехал к матери в Аргентину; и к свите, состоящей из лакея, горничной, двух шоферов, болонки и второго мужа, прибавился умненький, нахальный мальчик. С ними он изъездил вдоль и поперек весь мир, день ото дня совершенствуясь в пороках, точно Хогартов паж. Когда война кончилась, они вернулись в Европу – в гостиницы и меблированные виллы, на воды, в казино и на пляжи. В возрасте пятнадцати лет он на пари переоделся девушкой и играл за большим столом в Жокейском клубе Буэнос-Айреса; он обедал с Прустом и Жидом, был в близких отношениях с Кокто и Дягилевым; Фербэнк дарил ему свои романы с пламенными посвящениями; он послужил причиной трех непримиримыx фамильных ссор на Капри; занимался черной магией в Чефалу; лечился от наркомании в Калифорнии и от эдипова комплекса в Вене. Мы часто казались детьми в сравнении с Антони – часто, но не всегда, ибо он был хвастуном и задирой, – а эти свойства мы успели изжить в наши праздные отроческие годы на стадионе и в классе; его пороки рождались не столько погоней за удовольствиями, сколько желанием поражать, и при виде его изысканных безобразий мне нередко вспоминался уличный мальчишка в Неаполе, с откровенно непристойными ужимками прыгавший перед изумленными английскими туристами; когда он повествовал о вечере, проведенном в тот раз за игорным столом, можно было представить себе, как он украдкой косился на убывавшую груду фишек с той стороны, где сидел его отчим;в то время как мы катались в грязи на футбольном поле или объедались свежими плюшками, Антони на субтропических пляжах натирал ореховым маслом спины увядающих красавиц и потягивал аперитив в фешенебельных барах, и потому дикарство, уже усмиренное в нас, еще бушевало в его груди. И он был жесток мелочной, мучительной жестокостью маленьких детей и бесстрашен, точно первоклассник, который бросается, сжав кулачки и пригнув голову, на великовозрастного верзилу....
– Вообразите меня, мой милый, одиноко сидящим за книгой. Накануне я купил одну довольно отталкивающую книгу под названием «Шутовской хоровод», и мне необходимо было прочитать ее к воскресенью, потому что я собирался к Гарсингтону и знал, что там обязательно все будут говорить о ней, а отвечать, что ты не читал последнего модного романа, когда ты его в самом деле не читал, – это банально. Можно было бы, видимо, просто не ездить к Гарсингтону, но такой выход пришел мне в голову только сейчас. ...И вдруг меня потревожили вопли и улюлюканье небывалой оглушительности, и я увидел внизу, на нашем дворике, человек двадцать ужасных юнцов. Как бы вы думали, что они кричали? «Антони Бланша! Антони Бланша!» Такое громкое общественное признание. Ну, я понял, что на сегодня с мистером Хаксли покончено, и должен сказать, что я как раз достиг той степени скуки, когда любое отвлечение – благо. Их завывания меня слегка взволновали, но, знаете ли, чем громче они кричали, тем больше робели. Слышны были возгласы:

«Где Бой?», «Бой Мулкастер с ним знаком!», «Пусть Бой его приведет!» Вы, конечно, знаете этого бодрого юношу Боя Мулкастера? Он постоянно вертится возле милейшего Себастьяна. Это типичный английский лорд, каким его представляем себе мы, латиняне. Сплошная импозантность. Кумир всех лондонских девиц. Говорят, он с ними так высокомерен. Со страху, мой милый, просто со страху. Дубина стоеросовая этот Мулкастер, и к тому же еще хам. Он приезжал на пасху в Ле-Туке, и каким-то необъяснимым образом вышло так, что я пригласил его погостить. Представьте, он проиграл в карты мизерную сумму и считал, что за это я обязан всюду за него платить; так вот, Мулкастер находился в этой толпе, я видел сверху его нескладную фигуру и слышал, как он говорил: «Пустое дело. Его нет дома. Может, пойдем лучше выпьем?» Тогда я высунул голову в окно и позвал: «Добрый вечер, Мулкастер, пиявка и приживальщик! Что же вы прячетесь среди этих юнцов? Вы, наверное, пришли отдать мне триста франков, которые я одолжил вам на ту жалкую шлюху, что вы подцепили в Казино? Это была нищенская плата за ее труды, Мулкастер, и какие труды! Подымитесь же сюда и возвратите мне долг, жалкий хулиган!»

Это, мой милый, немного их расшевелило, и они, топоча, ринулись вверх по лестнице. Человек шесть ворвалось ко мне в комнату, остальные топтались и пускали слюни за дверью. Мой милый, что у них был за вид! Они явились прямо со своего идиотского клубного ужина и все были в цветных фраках – наподобие ливреи. «Мои милые, – сказал я им, – вы похожи на ватагу очень уж разгулявшихся лакеев». Тогда один из них, довольно аппетитный юноша, обвинил меня в противоестественно» грехе. «Мой милый, – ответил я, – я, может быть, и извращен но не ненасытен. Возвращайтесь, когда будете один». Тогда они стали крайне неприятно ругаться, и я вдруг тоже разозлился Право, я подумал, после всего, что было, когда герцог де Венсанн (старик Арман, разумеется, а не Филип) вызвал меня в семнадцать лет на дуэль из-за сердечного дела (и гораздо больше, чем просто сердечного, могу вас уверить) с герцогиней (Стефани, разумеется, а не старушкой Поппи), – терпеть теперь подобную наглость от этих прыщавых пьяненьких девственников… Я оставил легкий, шутливый тон и позволил себе сказать им несколько обидных слов. Тогда они начали повторять: «Хватай его. Тащи его к Меркурию!» А у меня, как вы знаете, есть две скульптуры Бранкузи и несколько хорошеньких вещичек, которые я ценю, и я не мог допустить, чтобы они буянили, поэтому я миролюбиво сказал: «Мои очаровательные недоумки, если бы вы хоть самую малость смыслили в сексуальной психологии, вы бы понимали, что мне будет более чем приятно очутиться у вас в руках, толстомясые вы юнцы. Это доставит мне наслаждение самого предосудительного свойства. Поэтому того, кто из вас готов быть моим партнером в удовольствии, прошу меня схватить. С другой стороны, если вами самими движет менее изученная и не столь распространенная сексуальная потребность видеть меня купающимся, сделайте милость, любезные олухи, тихо и мирно последуйте за мной к фонтану».

И знаете, у них был довольно идиотский вид, когда я им это сказал. Я спустился с ними во дворик, но ни один из них ко мне даже не приблизился. Я забрался в фонтан, купание, поверьте, меня приятным образом освежило, я плескался и принимал разные позы, пока наконец они с унылым видом не побрели прочь, и я слышал, как Бой Мулкастер сказал: «Все-таки мы его окунули под Меркурия!» И знаете, Чарльз, именно это они будут говорить и через тридцать лет. Когда у них у всех будут костлявые курицы-жены и кретины сыновья, такие же скоты, как их папаши, они, напившись все в том же клубе на том же ежегодном ужине, облаченные все в те же цветные фраки, будут все так же говорить, лишь только кто-нибудь упомянет мое имя: «Да-да, мы один раз окунули его под Меркурия», а их скотницы-дочери будут хихикать и думать, что, мол, вот ведь какой баловник были папаша когда-то, жаль, он теперь такой неинтересный....
Насколько мне было известно, Антони уже приходилось и прежде принимать подобные ванны, но последний эпизод, как видно, произвел на него сильное впечатление, потому что за ужином он снова к нему вернулся.

– А вот вы не можете себе представить, чтобы подобная неприятность произошла с Себастьяном, верно?

– Верно, – сказал я. Представить себе этого я не мог.

– Да, у Себастьяна обаяние. – Он поднял к свету бокал с рейнвейном и повторил– – Бездна обаяния. Знаете, назавтра я зашел к Себастьяну. Думал позабавить его повестью о моих злоключениях. И что бы вы думали, я там нашел, помимо его столь забавного игрушечного медведя? Боя Мулкастера и еще двоих его вчерашних дружков. Вид у них был совершенно идиотский, а С-с себастьян, невозмутимый, как миссис Понсоби де Томкинс из «Панча», говорит: «Вы, конечно, знакомы с лордом Мулкастером», и эти кретины поспешили объяснить: «Ах, мы только зашли на минутку узнать, как поживает Алоизиус», потому что они находят игрушечного медведя таким же забавным, как и мы, или, скажем честно, самую чуточку более забавным, чем мы. Словом, они убрались. А я сказал: «С-с-се-бастьян, разве вы не знаете, что эти с-с-скользкие с-сикофанты нанесли мне вчера вечером оскорбление и, если бы не благоприятная погода, могли бы п-п-причинить мне сильную п-п-про-студу?» На что он мне ответил: «Бедняги. Вероятно, они были пьяны». Да, он найдет для каждого доброе слово. У него ведь такое обаяние.

Я вижу, вас, мой милый Чарльз, он покорил совершенно. Ну что ж, это не удивительно. Конечно, вы знакомы с ним не так давно, как я. Я вместе с ним учился в школе. Вы не поверите, но тогда говорили, что он просто маленькая дрянь. Не все, понятно, а только некоторые злые мальчишки, которые его хорошо знали. В Итонском клубе, разумеется, он пользовался всеобщей любовью, и учителя его тоже обожали. Я думаю, все дело просто в зависти. Он всегда выходил сухим из воды. Всех остальных постоянно по самым незначительным поводам самым жестоким образом били. Себастьяна – никогда. Он был единственным мальчиком в моем корпусе, которого вообще ни разу не били.... Я оставил школу при обстоятельствах, бросавших на меня тень, как принято говорить, хотя, откуда пошло такое выражение, непонятно, по-моему, это весьма яркий и нежелательный свет, и процедура, предшествовавшая моему отъезду, включала несколько доверительных бесед с моим наставником. Я был весьма смущен, обнаружив, как хорошо осведомлен этот добрый старец. Ему были известны обо мне такие вещи, которых не знал никто – кроме разве Себастьяна. Это послужило мне уроком никогда не доверять добрым старцам – или, может быть, обаятельным школярам?



Конечно, те, у кого есть обаяние, в мозгах не нуждаются. Стефани де Венсанн четыре года назад покорила меня совершенно. Мой милый, я даже красил ногти на ногах тем же лаком, что и она. Я говорил ее словами, прикуривал сигарету, как она, и разговаривал по телефону совершенно ее голосом, так что герцог вел со мною длинные интимные беседы, принимая меня за нее. Это, главным образом, и натолкнуло его на столь старомодные мысли о пистолетах и шпагах. Мой отчим считал, что мне это послужит превосходным уроком. Он надеялся, что таким путем я изживу мои, как он выражался, «английские привычки». Бедняга, у него такие латиноамериканские взгляды. Так вот, я ни от кого ни разу не слышал о Стефани худого слова, исключая герцога, понятно; а ведь она, мой милый, женщина положительно безмозглая.
Увлеченный рассказом о старой любви, Антони забыл про свое заикание. Вспомнил он о нем в тот же миг, как был подан кофе с ликером.
...Так что мы не должны винить Себастьяна, если временами он бывает немножко придурковат, ну, да ведь вы его и не вините, правда, Чарльз? При таком мрачном антураже что же ему еще оставалось, как не простота и обаяние? Тем более что на чердаке у него не очень-то богато. Этого мы не станем отрицать, как бы мы его ни любили, верно?

Признайтесь откровенно, слышали ли вы хоть раз, чтобы Себастьян сказал что-нибудь, что остается в памяти хотя бы на пять минут? Знаете, его речь чем-то напоминает мне эту довольно отвратительную картину под названием «Мыльные пузыри». Разговор, как я его понимаю, подобен жонглированию. Взлетают шары, мячики, тарелки – вверх и вниз, туда и назад, колесом, кувырком, – обыкновенные, весомые вещи, которые искрятся в огнях рампы и падают с громким стуком, если их не подхватить. Но когда разговаривает наш дорогой Себастьян, кажется, будто это маленькие мыльные пузыри отрываются от старой глиняной трубки, летят куда попало, переливаясь радугой, и через секунду – пшик! – исчезают, и не остается ничего, ровным счетом ничего.

... Ну-с, мой милый, я нисколько не сомневаюсь, что завтра, едва открыв глаза, вы побежите к Себастьяну и перескажете ему все, что я о нем говорил. В связи с чем я хочу сказать вам две вещи: это нисколько не повлияет на его отношение ко мне, а во-вторых, мой милый, – помяните мои слова, хотя я и так уже заговорил вас до обморока, – он сразу же переведет разговор на этого своего забавного игрушечного медведя. Покойной ночи. Желаю вам спать праведным сном.

(пер. Инна Максимовна Бернштейн)

Мне кажется, хотя у Себастьяна Флайта был и другой прототип, в этом отрывке отражено свойство Стивена Теннанта вызывать к себе приязнь. Вот и Ивлин Во изображает Бланша как "aesthetic bugger" (выражение И.Во), а Себастьян Флайт показан с такой симпатией, что некоторые читатели и не догадываются о том, что ведь и он тоже гомосексуален, что хорошо видно и в приведенном выше фрагменте. Бланша окунают в фонтан, а вот с Себастьяном такого произойти не может. Со Стивеном Теннантом такого тоже не происходило. Даже тогда, когда он красил губы. А вот Сесила Битона за то же самое однажды как раз-таки и окунали в воду (на глазах у Стивена, которого не тронули)A history of homosexuality in Europe: Berlin, London, Paris, 1919-1939, volume I & II .Florence Tamagne Стр.33

www.glbtq.com/literature/howard_b.html
books.google.ru/books?id=7IVRYLb2wcAC

Brideshead Revisited - Charles has dinner with Anthony .Сцена из старой экранизации.

О прототипе Себастьяна Флайта написано тут tes3m.diary.ru/p62794151.htm,
tes3m.diary.ru/p72126467.htm
pay.diary.ru/~Tryphena/p64904395.htm
Но надо добавить, что еще одним прототипом был юноша из этой семьи (он тут второй справа).The Beauchamp family, 1925, when Evelyn Waugh was a new friend (l. to r.): Coote, Maimie, Sibell, Lettice, Lady Beauchamp, Lord Beauchamp (the 7th Earl), Elmley, Hugh (model for Sebastian), and Dickie (with family dog).отсюда

И.Во

@темы: blanche

---

[mr waugh]

13.08.2009 в 13:46

Пишет  Tryphena:

13.08.2009 в 01:08

Пишет  tes3m:

Чужая статья о прототипе отца Себастьяна Флайта.
Я писала тут о прототипах Антони Бланша и Себастьяна Флайта, причем сделала оговорку: у Себастьяна было, собственно, два прототипа. Стивен Теннант был самым ярким воплощением такого типа молодых людей - и самым красивым. Но дружба Чарльза и Себастьяна явилась отражением личных отношений между Во и его однокурсником в Оксфорде, сыном 7 графа Бьючемпа, Хью Лайгоном.Недавно в Sunday Times появилась статья об отце Хью Лайгона, а потом ее перевели на русский язык. В статье пишут не Бьючемп, а Бошамп, но мне кажется, у меня правильнее. Бошамп звучит на французский лад. Вообще лучше читать оригинал, т.к. перевод сильно сокращенный.

"Неужели Бошамп только что шепнул дворецкому: "Je Je t’adore’?", - подивился один из гостей как-то. "Чушь. Он сказал: "Shut the door", - спас честь хозяина дипломат Гарольд Николсон*, хотя прекрасно знал о нравах усадьбы.

"Второй сын Бошампа, Хью Лайгон, познакомился с Во в Оксфорде: оба состояли в "Клубе Лицемеров", который сейчас бы назвали ядром гей-тусовки в университете", - пишет автор. Хью ценили скорее за красоту и обаяние, чем за интеллект, он был склонен к меланхолии и губительным запоям. В то время многие считали гомосексуализм преходящей фазой, которую молодые люди перерастали после окончания университета", - отмечает автор. Во и впрямь переключился на женщин, но Хью, как и его отец, не перерос нетрадиционную ориентацию.

Гомосексуализм лорда Бошампа много лет был секретом Полишинеля в высших кругах общества: он имел слабость к интимным отношениям со своими лакеями, которая даже после его женитьбы на сестре герцога Вестминстерского не смягчилась. С кандидатами в лакеи Бошамп беседовал лично. Он поглаживал им ягодицы, тихо посвистывая, точно конюх, обтирающий лошадь. Поговаривали, что на пальцах лакеев Мадресфилда сверкали брильянтовые перстни, и, когда они подавали на стол кушанья, слышался звон колец.

"Неужели Бошамп только что шепнул дворецкому: "Je t?adore?", - подивился один из гостей как-то. "Чушь. Он сказал: "Shut the door", - спас честь хозяина дипломат Гарольд Николсон, хотя прекрасно знал о нравах усадьбы.

Дети Бошампа предостерегали своих друзей мужского пола, чтобы они на ночь запирались в спальнях. Ночью хозяин пытался заглянуть к какому-нибудь юному красавцу, обнаруживал, что дверь закрыта, и за завтраком жаловался: "Твой друг очень мил, но чертовски неучтив". Слабости Бошампа никто не высмеивал публично - это считалось бы неджентльменским - и он ничего не опасался, хотя по закону гомосексуальные связи продолжали квалифицироваться как тяжкое уголовное преступление, отмечает автор.

Но однажды чаша переполнилась: лорд Бошамп прихватил в официальное турне по Австралии 19-летнего любовника Джорджа Робертса. Хозяева дали понять, что присутствие Робертса неуместно, и эта история стала притчей во языцех в Лондоне. Брат леди Бошамп Хью Ричард Артур Гросвенор, герцог Вестминстерский (известный в семье под прозвищем Бендор), решил оградить сестру от скандала и отомстить Бошампу, которого давно считал своим обидчиком. Впрочем, сам Бендор не был светочем нравственности - он имел привычку совращать несовершеннолетних девочек и вообще слыл ловеласом (широко известно, что он добился благосклонности Коко Шанель).

Бендор нанял частных детективов для шпионажа за мужем сестры и, собрав компромат, а также показания свидетелей, договорился об аудиенции у короля Англии Георга V. Бендор сообщил королю, что тот наградил орденом Подвязки развратного гомосексуалиста. По слухам, король воскликнул: "Как! Я думал, такие люди всегда пускают себе пулю в лоб" (а по другой версии, "Я думал, так себя ведут только за границей").

Но существует и другой вариант, распространяемый семьей Гросвеноров: это не Бендор запустил маховик событий, которые погубили брак и карьеру Бошампа, а сам король Георг V обратился к Бендору. "Двое из сыновей короля, принцы Генри и Джордж, были дружны с Бошампом и иногда наезжали в Мадресфилд", - поясняет автор. Принц Генри был степенным военным, но Джорджи любил риск, красивую жизнь и женщин без комплексов, одна из которых познакомила его с кокаином и морфием. Кроме того, Джордж был бисексуален и имел долгий роман с драматургом Ноэлем Кауардом**.

В июне 1930 года у Джорджи начался роман с леди Мэри Лайгон - по-домашнему Мэйми - самой красивой из дочерей Бошампа. На посторонний взгляд Мэйми идеально подходила на роль невесты принца: дочь кавалера ордена Подвязки и сестры герцога. Лайгоны надеялись, что дело идет к помолвке, отмечает автор. Итак, скандал в Австралии случился в самый неподходящий момент: как могла королевская семья породниться с человеком, который спит со своими лакеями?

Графиня Бошамп была проинформирована о двойной жизни мужа и уехала в поместье брата. Бендор предложил Бошампу разъехаться с супругой, не разводясь с ней официально, уйти в отставку со всех постов и уехать за границу. Бошамп отказался, и тогда его жена подала на развод.

Бошамп подал в отставку, но за рубеж не уехал. Его известили, что выдан ордер на его арест. Бошамп сообщил детям за ужином, что может спасти свою честь, лишь покончив с собой, но постарается выдать самоубийство за несчастный случай. Дети попытались его отговорить. Бошамп подписал письменное обещание никогда не возвращаться в Великобританию. Дети, за исключением старшего сына, договорились поочередно составлять ему компанию за границей.

Хью стал алкоголиком и в 1936 году умер: упал и размозжил себе голову. Роман Во "Возвращение в Брайдсхед" был опубликован в 1945 году, и все посвященные узнали в его персонажах членов семьи Лайгон, заключает автор.
Источник
Оригинал From The Sunday Times August 9, 2009 Sex scandal behind Brideshead Revisited

Примечания

*Переводчик выкинул из статьи объяснение, что Гарольд Николсон и сам был гомосексуален. Он был женат, кстати, на Вите Сэквилл-Уэст, любовнице Вирджинии Вулф.** Ноэль Коуард и герцог Кентский.

Портреты

Отец


Сын

Другие статьи на английском

www.newstatesman.com/books/2008/06/real-bridesh...
archive.timesonline.co.uk/tol/viewArticle.arc?a...
archive.timesonline.co.uk/tol/viewArticle.arc?a...
www.telegraph.co.uk/culture/3673649/Evelyn-Waug...
www.williamranken.org/The%20Hon%20Hugh%20Lygon....

@темы: sebastian, lord marchmain

---

[mr waugh]

10.06.2010 в 12:55

Пишет  tes3m:

Флоренс Тамайн о "культе гомосексуальности" в Оксфорде между двумя мировыми войнами
Я объединила вместе 6 постов из своего дневника.

Флоренс Тамайн одну из глав в своей "Истории гомосексуальности в Европе. 1919-1939" назвала "Переоценка ценностей: культ гомосексуальности". В этой главе она рассматривает период между двумя мировыми войнами в Англии. Выражение "культ гомосексуальности" она взяла из книги разведчика, ученого и писателя Ноэля Аннана (1916-2000) "Наш век. Портрет поколения" (Our Age: Portrait of a Generation. 1990)

Один из разделов этой главы целиком посвящен Оксфорду. Начинается он с известного высказывания поэта Джона Бетжемена (1906-1984): "В то время все в Оксфорде были гомосексуальны". Тамайн считает, что это "вне всякого сомнения преувеличение, но Оксфорд (в гораздо большей степени, чем Кембридж) безусловно прошел через период сильной гомофилии между двумя мировыми войнами.

Тамайн пишет: "После Первой мировой войны, по словам Ноэля Аннана, гомосексуальность в Оксфорде стала считаться нормальной. Ивлин Во один из наиболее выразительных примеров моды на гомосексуальность в Оксфорде тех лет. Исайя Берлин вспоминает, что видел, как тот, сидя на диване в Клубе Лицемеров, целовал друга, а Кристоферу Холлису стало известно, что у Во было по крайней мере две значительные гомосексуальные связи — с Ричардом Паресом и Аластэром Грэмом (1). Как бы то ни было, после окончания Оксфорда Во женился и впоследствии заявлял, что ненавидит гомосексуалистов." Тем не менее, в комментариях Тамайн цитирует интервью, которое Во дал в старости "специфической аудитории" (ссылку она дает на Gay News, 14-27 июня 1973 года, но я не поняла, было ли интервью там напечатано повторно или же его впервые опубликовали только через несколько лет после смерти писателя):
- У вас был гомосексуальопыт?
- Да, в школе и потом позже.
- Вы имеете в виду, что были влюблены в другого мальчика? Но это, конечно же, часто случается в юности.
- Да, но школьные годы оставляют отпечаток на всей дальнейшей жизни. Я всегда ходил по краю гомосексуальности. Это всегда влияло на меня."

"Хотя гомосексуальность по английским законам оставалась преступлением, она внезапно стала идеалом утонченных молодых людей. Поэт Луис Макнис, гетеросексуал, пишет о том, как обнаружил, что в Оксфорде "гомосексуальность идет рука об руку с интеллектом, а гетеросексуальность — с мускулатурой". Оставшись изгоем, он начал пить." Все же, надеюсь, Тамайн преувеличивает, и пил он не только из-за этого.

Грэм Грин, учившийся в дневной школе, поступив в Оксфорд, тоже чувствовал себя немного чужим. Ивлин Во, вспоминал Грин, дразнил его, говоря, что он много потерял, не пройдя через гомосексуальную фазу жизни.
"Как и в частных школах, гомосексуальность поощрялась относительной ограниченностью круга общения студентов, проводящих много времени в университете. Но в период между двумя мировыми войнами гомосексуальность была еще и модной; она была выбором. Студенты могли посещать город, и о некоторых было известно, что они знакомятся с официантками; более того, в Оксфорде стали учиться студентки, что могло бы содействовать гетеросексуальным отношениям. То, что этого не происходило, можно объяснить тем фактом, что гетеросексуальность воспринималась негативно, считалась вульгарной и унизительной (vulgar and degrading)".

Флоренс Тамайн уточняет, что и влюбленность в женщину, и даже опыт физической любви с ней, все же вызывали уважительное сочувствие (особенно если это была губительная, несчастная любовь), но при условии, что они протекали где-то за пределами университета, на каникулах. Даже простое упоминание девушки, тоже учащейся в Оксфорде, могло сделать студента смешным в глазах окружающих (Тамайн ссылается на книгу Дж.М. Стюарта "Оксфорд 1919-1939"). По словам Энтони Пауэлла, университетские власти "были безразличны к гомосексуальности, но не одобряли гетеросексуальный интерес".
Тамайн приходит к решению, что "культ гомосексуальности в Оксфорде был отчетливо связан с всепроникающей мизогинией, с презрением к женщине. Это было образование, которое мужчины давали мужчинам, никак не соприкасаясь с миром женщин, что гарантировало сплоченность элиты, связанной общим опытом и целями".

Флоренс Тамайн пишет, что увлечение гомосексуальностью у молодого поколения можно объяснить и протестом против старшего поколения, которое "осудило Оскара Уайльда, а потом замалчивало вопросы такого рода".
Она приводит в пример случай, описанный Джоном Бетжеменом. Цитирует его она по книге "The Brideshead Generation: Evelyn Waugh and his Friends‎" (1990) Хамфри Карпентера, которую я целиком не читала.
Джон Бетжемен (просто из любопытства, замечает Карпентер) переписывался с лордом Альфредом Дугласом, жившим за пределами Англии. Отец Бетжемена это обнаружил и рассердился:
«Он сказал: "Ты получал письма от лорда Альфреда Дугласа". Я не мог это отрицать. "А ты знаешь, что он за человек? ... Он педик (fag).(2) Ты знаешь, кто они такие? Педики это двое мужчин, которые доходят до состояния такого взаимного восхищения (in such a state of mutual admiration), что один сует свой член в задницу другого. Что ты об этом думаешь?"»

Кстати, вспомнился отрывок из 'Written in the flesh: a history of desire' (2005) "Эдварда Шортера — как раз про лорда Альфреда Дугласа.
Он пишет, как в конце тридцатых американец по имени Сэмюэл Стюард познакомился с Дугласом и постарался соблазнить (еще один пример того, что возраст не помеха, когда речь идет о знаменитостях). Стюард стал делать фелляцию, думая, что повторяет опыт Уайльда — и торжествуя от этой мысли ("Склонил голову, встал на колени, мои губы там, где бывал Оскар — я знаю, что победил"). Но Дуглас испортил ему радость, сказав, положив ему руку на член: "Не стоило так себя утруждать, вот это (взаимная мастурбация) все, чем мы занимались с Оскаром". Стюард был ошеломлен:
— Но... стихи и вообще...
— Мы находили мальчиков друг другу. И еще много целовались, но не больше."(3)


Гомосексуальность в Окфорде, по словам Флоренс Тамайн, была одним из признаков, по которому студенты разделялись на два недолюбливавших друг друга клана: гетеросексуальных "атлетов" (спортсменов) и гомосексуальных "эстетов". Гомосексуальность ассоциировалась с любовью к искусству и литературе. Алан Прайс-Джонс писал: «Быть педиком (fag) было так же шикарно, как немного знать о додекафонии или картине Дюшана "Обнаженная спускается по лестнице"».

Эстеты подчеркивали оригинальность своего внешнего вида и манер. Типичный оксфордский эстет того времени, Стивен Спендер, вспоминал: «Для них ["атлетов"] мой интерес к поэзии, живописи и музыке, недостаток интереса к спорту, экстравагантность моей одежды и наружности были признаками извращенности.»
Стивен Спендер «носил красный галстук, "стал плохим патриотом", провозгласил себя пацифистом, социалистом и гением» (звучит забавно, но так пишет Тамайн). На стенах у него висели репродукции Гогена, Ван Гога и Пауля Клее, а в хорошую погоду он обычно сидел на скамье во внутреннем дворе колледжа, читая сборники стихов.

"Атлеты, в свою очередь, иронично и неодобрительно описывали тех, кого считали извращенцами". Исайя Берлин описал в воспоминаниях миловидного молодого человека, который представлялся как Франсуа Капель, хотя звали его Фрэнк Кертис. "Он носил розовый жакет, жилет, который надевают со смокингом, и лиловые (purple) брюки, что вряд ли было обычно даже и в то время". А когда этого юношу спросили, в каком колледже он учится, он ответил: "Дорогой мой, я на самом деле даже и не помню".

"Центром эстетизма и гомосексуальности в Оксфорде в те дни стал "Клуб лицемеров", где молодые люди танцевали друг с другом, несмотря на запрет". Об этом клубе в наши дни вспоминают чаще всего потому, что его членом был Ивлин Во. Он вспоминал, что молодые люди, посещавшие клуб, славились и тем, что много пили, и тем, что носили вызывающе яркую одежду и демонстрировали экстравагантные манеры.

Наиболее яркими фигурами, ставшими для потомков воплощением эстетов-гомосексуалистов Оксфорда тех лет, были Гарольд Эктон и Брайан Говард. Я писала о них тут в связи с образом Антони Бланша, прототипом которого был Говард, хотя некоторые черты поведения и жизни своего персонажа Ивлин Во мог взять из жизни Эктона.
Кстати, Гарольд Эктон и Брайан Говард вместе учились и в Итоне с 1918 по 1922 годы. По словам Тамайн, "их гомосексуальность была агрессивной, претенциозной и основывалась прежде всего на стиле, позе, эффектности"( хотя я не понимаю, как гомосексуальность этих двоих может основываться на стиле, скорее, наоборот — свой стиль они основывали на своей ориентации). Их эстетизм претендовал на то, чтобы являться философией жизни, и, что еще более важно, "это был авангард оксфордского эстетизма, стремившийся к связи с современным миром, а не замыкавшийся на культе обветшалого наследия конца века. В отличие от своих собратьев, сосредоточившихся на том, чтобы культивировать свою уникальность, не рискуя покидать свои оксфордские комнаты и общаясь лишь с немногими избранными, они встречались с огромным количеством людей, составили себе имя своим талантом общения, журналистской работой и поэтическим творчеством, и создали пропагандистскую компанию своему "движению". Мартин Грин описывает их как "детей солнца" (Sonnenkinder), которые после войны отказались становиться взрослыми и внесли бунт, свойственный подросткам, в сосредоточие оксфордского гомосексуального мифа".

Естественно, нельзя отождествлять с этой группой всех гомосексуалистов, учившихся тогда в Оксфорде. Просто экстравагантные эстеты были наиболее заметны, да и сами старались привлечь к себе внимание. Из-за этого у окружающих создавалось впечатление, что сама по себе гомосексуальная ориентация неизменно сопровождается причудливыми нарядами и аффектированным поведением. Поэтому подобные эстеты раздражали не только гомофобов. Я когда-то цитировала слова Вирджинии Вулф, о том, что большинство мужчин-гомосексуалистов чудовищно безвкусны и лишь некоторые ее друзья (к примеру, Э.М.Форстер) люди как люди (напоминаю, что это точка зрения Вирджинии Вулф, а не моя).
Возможно, желание Ивлина Во порвать с гомосексуальностью (после окончания Оксфорда) было во многом связано с его неприязнью к сложившемуся стереотипу гомосексуалиста-эстета и нежеланием ассоциироваться с этим образом. Как пишет Тамайн, "его пугало бесстыдство Говарда".
Тамайн считает, что и "атлеты" терпеть не могли эстетов не столько из-за гомосексуальности последних, сколько из-за их манерности и постоянной демонстрации своего превосходства.

Атмосфера вседозволенности в Оксфорде иногда нарушалась скандалом, после которого кого-нибудь исключали за непристойное поведение, а пресса начинала враждебно писать об университете, называя его "пристанищем разврата и женоподобных мужчин", уверяя, что большинство студентов там "маленькие женщины с накрашенными лицами и манерными жестами"(Тамайн цитирует статьи, написанные в 1925).
Атаки на Оксфорд усилились после 1930 года. Студентов обвиняли, конечно, не только в разврате, но и в лени и пьянстве, однако обвинения в гомосексуальности были наиболее неприятны для оксфордцев, поскольку указывали на отношения, запрещенные законом.

(Кстати, вспомнилось, что одну эпиграмму, имеющую непосредственное отношение к данной теме, перевел некогда Маршак:
ПОЧЕМУ ЗАСТРАХОВАЛИ ОДИН ИЗ КОЛЛЕДЖЕЙ В ОКСФОРДЕ?

В одном из колледжей имущество и дом
Застраховали от пожара...

Ведь им известно, что за кара
Постигла за грехи Содом!)

Тамайн цитирует книгу одного из этих обличителей, Т.Э. Гаррисона, "Письмо в Оксфорд"(1933). В главе "Окс-секс"тот пишет, что как минимум 20% студентов "перверты", не говоря уже об онанистах, "что вообще типично для Британии." Задевает он и интеллигенцию в целом: "Гомосексуалисты и лесбиянки процветают, особенно среди интеллектуальной элиты ("super-intelligencia").

Другие авторы взялись защищать свою Alma Mater, причем не отрицали наличие в Оксфорде гомосексуальных отношений, но пытались представить их как чисто платонические, преуменьшая распространенность всего, что могло бы навлечь уголовные преследования.
Теренс Гринидж в 1930 году в книге "Вырождается ли Оксфорд?" писал, что гомосексуальные отношения — уникальный и обогащающий опыт в жизни молодого человека, но студенты, благодаря своей незрелости, юности, могут оценить платонические отношения. Он оговаривается, что, конечно, среди окончивших частные школы может быть всякое, но "некоторые из нас, возможно, уже читали Хэвлока Эллиса" и научились смотреть на секс спокойно.
Гринидж даже избегает термина гомосексуальность, он пишет: "Влечение мужчины к мужчине я буду называть романтизмом"(он употребляет слово Romantism, а не romanticism), что является для него сокращением выражения "романтическая дружба" ("словосочетание "романтическая дружба" слишком тяжеловесно, а слово "гомосексуальность" я не одобряю...").

Гринидж находит три оправдания "романтизму", т.е. "романтической дружбе" (напоминаю, что под ней он подразумевает однополую любовь, причем не всегда платоническую): во-первых, мальчики красивы, во-вторых, Оксфорд такой оригинальный город, что "тут попросту невозможны обычные фривольности с обычными девушками" (это цитата из Гриниджа); в третьих, университетские власти отделяют студентов от студенток, так что тем даже заходить на чай друг к другу и то непросто: по правилам можно пригласить только группу девушек.

Фразу о том, что в Оксфорде "невозможны обычные фривольности с обычными девушками", кажется, отчасти объясняет такое замечание Гриниджа: даже простой разговор с одной из тех живущих в городе леди, которые не прочь завести флирт, может повредить университетской карьере.

Гринидж сообщает и другие детали студенческой жизни, создававшие гомоэротическую атмосферу в Оксфорде: например, в журналах, которые издавали колледжи, студенты часто публиковали любовные стихи, обращенные к другим юношам. Как и другие, он пишет и о традиционной вражде "эстетов" и "атлетов", о недоброжелательных выкриках ("Грязные эстеты, вы любите мужчин!"), но также показывает, что взаимоотношения между отдельными представителями этих кланов не всегда вписывались в привычную схему: и эстет мог влюбиться в атлета, и атлет мог восхищаться эстетом. По мнению Гриниджа, такая дружба-влюбленность чаще, чем обычная дружба, сводила вместе молодых людей с разными вкусами, интересами и особенностями мышления, что способствовало сплочению учащихся и в каждом колледже, и в университете в целом.

Тамайн цитирует отрывок из Гриниджа (видимо, произвел на нее впечатление): "Студенты, не лишенные очарования — а такие попадаются — не видят ничего плохого в том, чтобы обедать с одним поклонником, долго гулять по внутреннему двору колледжа с другим, ужинать в каком-нибудь уютном университетском клубе с третьим и закончить день, распив бутылку виски с четвертым".

Гринидж хочет показать публике все преимущества гомоэротической атмосферы Оксфорда, но не хочет ее шокировать. Если у вас сложилось впечатление, что сам он убежденный приверженец гомосексуальности, то это, возможно, и не соответствует действительности. По мнению Тамайн, он колеблется, не знает, какую сторону ему занять: хочет защитить Оксфорд от обвинений в извращенном разврате, но не может отрицать фактов. Поэтому противоречит сам себе: подчеркнув положительные стороны "романтизма", выражает надежду, что он исчезнет при сближении студентов и студенток.

Тамайн подводит итоги: "Оксфорд в 20-е годы стал мифом, символом успеха гомосексуальности в Англии".
Она считает, что образ Оксфорда как "гомосексуального рая" полнее всех воплотил Ивлин Во в "Возвращенном Брайсхеде" (я бы сказала иначе: "гомоэротический рай").
Во отразил главные составляющие этого образа: романтическую дружбу (Чарльза и Себастьяна) и вызывающую, броскую (flamboyant) гомосексуальность (Антони Бланш). Тамайн еще выделяет нежелание студентов взрослеть, воплощенное в образе Алоизиуса, плюшевого медведя, с которым не хочет расставаться Себастьян; вражду между "атлетами" и "эстетами" ("атлеты" в романе, как и в жизни, преследуют именно эпатажную гомосексуальность, но не видят ничего подозрительного или смешного в романтической дружбе); откровенность, с которой эстет Антони Бланш обнаруживает свои склонности.

В связи с этой последней особенностью Оксфорда Тамайн пишет, что и в Англии в целом в те годы, несмотря на враждебность части общества, «"инверт" больше не скрывает свою натуру». И это характерно лишь для Англии:
"Повторим еще раз, контраст с соседними странами огромен. Например, во Франции не было влиятельных кругов, которые могли бы принять миф о связи гомосексуальности с интеллектуальным превосходством, как приняли его в Оксфорде и Кембридже (4)".
Случаи гомосексуальности во французских университетах, по словам Тамайн, так и оставались индивидуальными случаями, в то время как в Англии студенческая гомосексуальность превратилась в социальный феномен.

У большинства студентов Оксфорда и Кембриджа гомосексуальный период заканчивался вместе с окончанием университета, и от него оставался лишь тот "подростковый, проникнутый духом школьного товарищества, нежный, боязливый, сентиментальный, и, в конечном счете, гомосексуальный" менталитет, который Сирил Конолли считал присущим молодой английской элите того времени.
Тамайн подчеркивает, что примерно с 1933 года благоприятная для гомосексуальности атмосфера в Англии стала меняться в сторону ужесточения нравов, однако это уже отдельная тема.


1)Аластера Грэма Тамайн считает еще одним прототипом Себастьяна Флайта (помимо Хью Лайгона и Стивена Теннанта).
2)Думала, как перевести тут fag, чтобы вышло не слишком современно. Найденное слово не нравится, но ничего лучше не пришло в голову.
History Of Homosexuality In Europe, 1919-1939 by Florence Tamagne, 2004, 133 - 134
books.google.com/books?id=Ne6ZRjhMrvQC&hl=ru&so...
3)В комментариях к Written in the flesh (стр.276), что Дуглас все же говорил еще кому-то, что he (W.) "sucked" me (ссылка на биографию А.Дугласа by Douglas Murrey)
4) О Кембридже процитирую один свой прежний пост:« В комментариях к книге "On or about December 1910: early Bloomsbury and its intimate world" (Peter Stansky) стр.266 прочла любопытные факты об отношении старшего поколения английской гомосексуально-ориентированной интеллигенции - еще викторианцев - к более молодым интеллигентам с теми же склонностями. А.К.Бенсон(1862 - 1925) в 1908 году писал о своих впечатлениях от банкета в Кингс-колледж в Кембридже: "Публичные ласки и поглаживания, друзья и любовники, сидевшие сплетя руки и соприкасаясь щеками, - все это поразило меня как что-то удивительное, по-своему прекрасное, но и довольно опасное". Разумеется, опасное, принимая во внимание поправку Лабушера. Джеральд Шоув писал о том, что, по его мнению, происходило после такого же банкета: "Полагаю, изнасилований не было. Все просто тупо перепились, немного пообжимались, ну, может, встало у одного или двух". А экономист Кейнс был уверен, что произошли и более интересные события. Во всяком случае он писал художнику Дункану Гранту о том, что не одобряет сексуальную активность тех, кто вместе напился на таком мероприятии, поскольку " если кому не хватает духа рискнуть, когда он трезв, то лучше и пьяному не пытаться". Но и эти вольности, видимо, перестали казаться чрезмерными в сравнении с нравами 20-х годов. В 1924 году Бенсон писал своему возлюбленному о писателях, с которыми столкнулся, печатаясь в "Хогарт пресс" (издательстве Леонарда и Вирджинии Вулф): "Кажется, они все беспорядочно живут друг с другом - рассчитывая иметь любовные связи и все же не проявить при этом чувствительности". Думается, он несколько преувеличил, так как, например, Форстер и Акерли, тоже печатавшиеся у Вирджинии Вулф, жили вовсе не друг с другом, хотя и впрямь беспорядочно.
Сам Бенсон, пишут в Википедии (хотя доверять ей, как вы знаете, полностью нельзя), если судить по его дневникам, редко вступал в сексуальную близость или даже не вступал вовсе.»
Основные источники:
1.History Of Homosexuality In Europe, 1919-1939 by Florence Tamagne, 2004, 134-139
books.google.com/books?id=Ne6ZRjhMrvQC&hl=ru&so...
2.Written in the flesh: a history of desire by Edward Shorter, 2005, 150-151, 276
books.google.com/books?id=5APaJ7yxVA4C&vq=sodom...

11.06.2009 в 18:17

Пишет  Tryphena:

Cсылки на последние посты по теме Гомосексуальность в истории Англии в моем дневнике.
1.Константин Сомов и Хью Уолпол. История любви.
2.The Bright Young Things
3.Кто-то написал, что знает, мол, как звали того гея-члена парламента, о котором Черчилль сказал, что тот, мол, создал содомии плохую репутацию... Я удивилась: надо же, значит, и правда был такой член парламента, которого арестовывали в общественном туалете, а он еще и от участия в политике не отказался.

@темы: motifs, Oxford

---

Quomodo sedet sola civitas

[mr waugh]

Плач Иеремии, 1:1
Quomodo sedet sola civitas plena populo; facta est quasi vidua domina gentium; princeps provinciarum facta est sub tributo.
Как одиноко сидит город, некогда многолюдный! он стал, как вдова; великий между народами, князь над областями сделался данником. (и далее)

@темы: religion

---

DeviantArt

[mr waugh]

38 встроенных картинок разного качества

1. 
   Et In Arcadia Ego by ~Naoru on deviantART


2. 
   .RYDER AND FLYTE. by ~Inky-la-reve on deviantART


3. 
   Charles and Sebastian by ~azrael1984 on deviantART
   Потому, пишет автор, что на ДА мало фанарта по Брайдсхеду.


4. 
   Delicious Together by ~Paddy-Rose on deviantART
   О, пишет автор, эта безудержная платоническая гомоэротика!


5. 
   My dear Sebastian by ~fegie on deviantART
   А это разговор о том, что you can't believe things because they're a lovely idea. Не знаю, кто здесь кто.


6. 
   BR - Sketchdump by ~AngelofMaDnEsS666 on deviantART
   Судя по скетчам, Себастьян так привык целоваться с Алоизием (а Чарльз так замучился ревновать), что однажды вышло нехорошо.


7. 
   dem men. by ~combustication on deviantART
   Чарльз такой же бесчувственный? Ну-ну.


8. 
   Honestly Now by ~saiha-xi on deviantART
   !Внезапно блондином оказался не Себастьян. Впрочем, и не Чарльз -- это Дориан Грей.


9. 
   Brideshead: smokin' by ~keeptrying on deviantART
   Обратите внимание на его руку, пишет автор: я старалась нарисовать ему на руке волосы при помощи маркера, кончик у которого оказался недостаточно острым.


10. 
    Charles Ryder by ~Vargablod on deviantART


11. 
    Lady Julia Flyte by ~KittenSnot on deviantART


12. Очень удачная Джулия, мне кажется.


13. 
    Sebastian- Brideshead Revisite by ~ryugurl0083 on deviantART


14. 
    Sebastian's Elephant by ~RadioactiveMongoose on deviantART
    Себастьян не блондин! И мне иррационально нравится призрак коалы Алоизия.


15. 
    Sebastian Flyte by ~Seiko-Assasin on deviantART
    Себастьян опять не блондин.


16. И этот Себастьян тоже не болндин ни капельки. Себастьян выглядит злодеем, пишет автор, это случайно так вышло.


17. 
    Lord Sebastian Flyte by ~Flindt on deviantART
    Вот, пишет автор, был по Брайдсхеду сериал в 80-х, а интересно, мультик или комикс вышел бы? Нет, пишет автор, сомневаюсь.


18. 
    b.r. - i need charles by ~marianne on deviantART


19. 
    Aloysius by ~wonkershaft on deviantART
    Это Марокко, и это фича сериала, емнип. Рисунок с натуры, кстати, а бутылки -- из-под рома.


20. 
    Sebastian Flyte by ~Philbeos on deviantART
    Эндрюс, разумеется.


21. 
    Sebastian by ~YlvaKarlberg on deviantART
    Автор посмотрел первую серию сериала и впечатлился.


22. 
    Oxford Boys by ~Becca5002 on deviantART
    Как явствует из подписи, это арт по сериалу, а сериал показывает, какое говно -- этот ваш религиозный фанатизм.


23. 
    Et in Arcadia Ego by ~juuhachi-gou on deviantART
    Холст, масло, Айронс. Автор также показывает фотографию этой картины.


24. 
    Brideshead Revisted by ~NewHedonism on deviantART
    Обрисовка фотографии с Эндрюсом и Айронсом?


25. 
    Brideshead boys by ~zelempa on deviantART
    Это, понятное дело, Эндрюс и Айронс. Тот же автор, кстати, рисовал Эндрюса в роли сэра Персиваля Брейкни, баронета.


26. 
    brideshead revisited by ~puggleberrytree on deviantART
    Те же в тех же масках.


27. 
    Brideshead Revisited by ~meslugwiththorn on deviantART
    Сцена похожа на сцену из нового фильма, и Себастьян похож на Уишоу.


28. 
    I can't remember her name by ~whochutong on deviantART
    Сдаётся мне, это таки арт по новому фильму.


29. 
    Sebastian Flyte by ~Jaja-phoenix on deviantART
    Автор честно сознаётся, то это Бен Уишоу. Не похож, но так ему и надо.


30. 
    Sebastian Flyte II by ~wonkershaft on deviantART
    Ibid.


31. 
    An Uncanny Resemblance by ~Baxelis on deviantART
    Стрип на злобу дня просто-таки.


32. A Twitch upon the Thread -- автор пишет, что иллюстрировал абстрактную идею, но, кажется, это всё-таки Чарльз и Джулия.


33. Это на самом деле не Себастьян: автор пишет, что это просто так человек, но с Алоизием.


34. 
    Contra Mundum by ~azrael1984 on deviantART
    Автор и её подруга, но тоже с Алоизием.

Ну и отдельной строкой:

• 
  Brideshead Revisited by ~Painter1959 on deviantART
  Автора зовут Jeff Hood, и он 59 года рождения. В комментариях к картине длинный текст о ней самой и об авторе.


• 
  Pip, Pip and All That by ~3Jacks on deviantART
  Это арт по обложке первого американского издания.


• 
  British Lit X by *monsteroftheid on deviantART


• 
  Evelyn Waugh II by *monsteroftheid on deviantART

@темы: fanart, unhealthy pictures

---

Св. Себастьян

[Brideshead]

[В комментариях]

@темы: sebastian

---

Часовня в Брайдсхеде

[mr waugh]

Blessed Sacrament
As explained earlier, this is the body of Christ under the appearance of bread. It is placed in the tabernacle on the altar or reserved in a side chapel. Since Brideshead Chapel is (at this time and again during the war) used for Catholic services, the Sacrament is always present.

(Cliffe)

altar stone
a consecrated stone container containing two relics of canonized saints in a concealed cavity. It is what converts an otherwise unconsecrated structure into an altar. During Holy Mass the priest places the chalice and the Sacred Host (the body of Christ under the appearance of bread) on this stone. As Cordelia implies, it is removable and easily transportable for use elsewhere, though naturally in acknowledged churches it is usually considered a permanent fixture.

wads of wool with holy oil on them
There are three oils commonly used in rituals in churches: the oil of catechumens which is to serve at the anointing of candidates previous to baptism with the intention of giving them the strength to combat evil; the oil with which the sick are anointed in the Sacrament of the Sick; and the chrism which is used in the administration of the Sacraments of Baptism, Confirmation, Ordination and for the consecration of altars. They are usually made of olive oil though chrism also has a pleasant perfume, invariably balsam.
It is not entirely clear why there are wads, as oil is usually stored in bottles or vials. Perhaps the priest has just mopped some of it up.

as if it was always to be Good Friday
The tabernacle is left open and empty at the end of the Maundy Thursday service and remains so until just before the Easter Vigil service on Holy Saturday. No mass is said during this period though there is a Good Friday service.

Tenebrae
a service for the last three days of Holy Week, actually the combined offices of Matins and Lauds brought forward to the previous evening. The name means darkness or shadows and refers to the fact that the services end in darkness. There were many variations to the service, but essentially, during the service fifteen candles were extinguished one by one after each psalm until only one was left, perhaps to represent Christ, the light in a world of darkness. Then that candle was hidden or extinguished and the service was concluded in tenebris (“in darkness”); having been begun in daylight it ended with dusk. The effect was inexpressibly beautiful, though that beauty was shattered by a loud noise at the end to represent the earth’s shaking upon Christ’s death. Sometimes the single candle was returned to its place as a symbol of Christ’s coming resurrection.
Perhaps unfortunately, the Church reformed the Holy Week services in the mid-1950’s and Tenebrae in the form described here scarcely exists, though many variants of it survive or have been revived in other denominations and in recent years the Vatican itself has encouraged bishops to reinstate the service.

Quomodo sedet sola civitas
the first words of the Lamentations of Jeremiah in the Latin translation (the Vulgate Bible). They are a lament for the desolation of Jerusalem. This first verse provides the opening of the first lesson of Tenebrae of Maundy Thursday (actually celebrated on the Wednesday evening). You can read and hear it if you click here.

(Cliffe)

@темы: religion

---

Лондон

[Brideshead]

Карта Лондона 1923 года с отмеченными локациями.
Будет обновляться, если мы найдём ещё.

(2526 x 2015 пик., 7929 Кб)

Исходник, чтобы править

@темы: geography

---

Marchers

[mr waugh]

St. James’s
The site of Marchmain House in St. James’s indicates how prestigious the Marchmains are. It is the very best area of London.

(Cliffe)

across the park
We know that Marchmain House is in Saint James’s, which is the prestigious area between Buckingham Palace and Whitehall, and that Charles lives in Bayswater, so the park is almost certainly Hyde Park, which lies between the two, though Charles might, if he were walking, go through Green Park first. No doubt the taxi took the route via Piccadilly and Park Lane.
We know from the first edition of BR that the Ryder house is in Hyde Park Gardens, a small road lying just behind Bayswater Road on the north side of Hyde Park itself.)

(Cliffe)

Green Park
one of central London’s major parks. Iain Gale (in his book Waugh’s World) places Marchmain House in Arlington Street next to Green Park. It certainly is in Saint James’s, and so close to Buckingham Palace.

(Cliffe)

@темы: geography

---

And cabbages and pigs

[mr waugh]

Francis Xavier
Cordelia’s pig is named after Saint Francis Xavier (1506-1552), missioner to India, Japan and (when he died) prospectively to China. He was one of the great missionaries of the modern age and seems to have achieved his successes by charisma rather than catechesis.

Bishop in London
Not ‘Bishop of London’. That particular bishop is a senior prelate in the Church of England. This one, who must be Catholic, merely met Bridey in London. He is certainly the Bishop of Clifton, who had authority in Wiltshire; his name was George Ambrose Burton.

novena
a scheme of prayers offered on nine days in succession in order to petition for a particular purpose

a whole rosary … Just a decade
A rosary is generally understood to mean a system of prayers based on a chaplet. This has 55 beads (though the 55th may be a medallion link), with, usually, five further beads joining the link to a crucifix. The chaplet’s main beads are divided into five sections known as decades.
In using the phrase whole rosary, Cordelia certainly means a complete traverse of the chaplet, then and today commonly called the rosary (though you can still buy a complete 15-decade rosary with 165+5 beads and a crucifix - one sometimes saw them around the waists of nuns).
During one circuit you meditate upon one of three sets of mysteries associated with the lives of Jesus and Mary. These three sets are :

	The Joyful Mysteries	The Sorrowful Mysteries	The Glorious Mysteries
1	The Angel Gabriel’s Announcement to Mary	The Agony in the Garden	The Resurrection of Jesus
2	Mary’s Visit to Saint Elizabeth	The Scourging of Jesus	The Ascension of Jesus into Heaven
3	The Birth of Jesus Christ	The Crowning with Thorns	The Coming of the Holy Spirit
4	The Presentation of Jesus at the Temple	Jesus Carrying the Cross	The Assumption of Mary into Heaven
5	The Finding of Jesus at the Temple	The Crucifixion and Death of Jesus	The Coronation of Mary in Heaven

For each of these mysteries you say a Pater Noster (Our Father), ten Aves (Hail Mary) and one Gloria Patri (Glory be to the Father). Since one bead is used both to end one decade and to begin the next, eleven beads are devoted to each decade. That is why there are 55 main beads in the loop of the rosary. There are also introductory and concluding prayers which may vary according to the season or the part of the world.
In 2002 Pope John Paul II added a fourth set of mysteries to the rosary, introducing the first radical change for several hundred years. These new mysteries fill the gap between the childhood and passion of Jesus and deal with his ministry. They are called the Luminous Mysteries (or Mysteries of Light) and consist of : the Baptism of the Lord in the Jordan; the Wedding at Cana; the Proclamation of the Kingdom of God and the Call to Conversion; the Transfiguration of Our Lord; and the Institution of the Eucharist (Holy Communion). I have not yet seen a twenty-decade rosary chaplet to cover all four sets of mysteries!
The fact that a devout child like Cordelia can allow only a decade a week to each of her intentions is testimony to her wide-ranging sympathies. One certainly expects her to get round a whole chaplet at least once a day (five decades and so five intentions) - after all she would do it once in the chapel in the evening (see page 125) - and probably three times a day (fifteen intentions) to make the complete rosary. If the latter, a week’s worth would be over a hundred intentions.
A decade takes perhaps three or four minutes to say if one does not gabble too much and truly meditates on the meaning of each mystery, though it must be admitted that many Catholics do rush through it.

(Cliffe)

@темы: religion

---

Это пост любви,

[Brideshead]

посвящённый мистеру Райдеру.

"Won't you find it rather a bore having me at home for so long?"
"I trust I should not betray such an emotion even if I felt it."

@темы: characters

---

Bridey

[Brideshead]

Кстати: у Брайди должно быть имя. Его ведь не могли крестить именем Брайдсхед — или могли?

@темы: bridey

---

А это просто пост

[Brideshead]

для поиска идеального или хотя бы сносного каста.

@темы: films

---

Это пост смешанных чувств,

[Brideshead]

посвящённый экранизации 1981 года.

@темы: films

---

Это пост ненависти

[Brideshead]

на случай, если кому-нибудь из нас придется еще раз увидеть фильм 2008 года.

@темы: films

---

Оксфорд

[Brideshead]

Колледж Себастьяна: Christ Church.
Колледж Чарльза: Hertford College (?).

@темы: charles, sebastian, oxford

---

Хронология событий

[Brideshead]

Хронология событий, составленная Дэвидом Клиффи

YEAR	TIME OF YEAR	CHARLES & SEBASTIAN	JULIA & REX
1865/6		Lord Marchmain born
1900		Bridey born
1903		Sebastian born
	October	Charles born
1905			Julia born
1911		Cordelia born
1914		Lord Marchmain joins the Yeomanry and goes to fight in France
1915		Charles’s mother dies in Bosnia; Aunt Philippa comes to help in the house
1916		Aunt Philippa opens up her own house in Surrey
1918		Lord Marchmain forms an attachment with Cara and refuses to come back to his family home
1921		Aunt Philippa moves abroad
1922	October	Charles & Sebastian go up to Oxford; Jasper’s visit and advice
1923	March	Sebastian sick through Charles’s window; they meet
	Easter	Charles & Collins holiday in Ravenna
	June	Eights Week; Charles visits Brideshead for the first time; Jasper’s Grand Remonstrance	Julia is enjoying success as a debutante
	the next day	Anthony Blanche takes Charles to a restaurant in Thame
	soon after	Charles starts the long vac at home
	August	Telegram from Sebastian; Charles goes to Brideshead	Julia meets Charles at station; Julia goes to Cap Ferrat & meets Rex
	September	Charles & Sebastian go to Venice for 2 weeks; Charles meets Lord Marchmain & Cara
	October	Charles & Sebastian return to London
	the next day	Charles & Sebastian go back to Oxford (2nd year)
	soon after	Charles joins Ruskin School of Art
	a little later	Charles meets Lady Marchmain on her visit to Oxford to see Samgrass
	November		Julia brings Rex to Oxford to visit Sebastian
	a week later	Charles, Sebastian & Boy go to Julia’s ball & to the Old 100th & get arrested. Rex gets the boys out of jail.	Julia’s charity ball.
	the next day	Charles & Boy are fined 5/-
	a week later	Sebastian is fined £10 in the magistrate’s court; there is press coverage
	a little later	Charles, Sebastian & Boy are gated for the rest of term & watched by Samgrass
	Christmas	Charles goes to his uncle’s
	a little later	Charles goes to Brideshead
	New Year		Julia, Rex & party leave to go elsewhere
1924	January 10 ?	Charles & Sebastian go to stay at Charles’s house
	January 20 ?	Charles & Sebastian return to Oxford for a new term
	Hilary Term	Sebastian’s drinking & behaviour get worse
	Easter Week	Charles at Brideshead	By this time Rex is indispensable to Julia
	a week later	Sebastian’s drunkenness is apparent to all
	the next day	Sebastian flees to Charles’s house without Charles; Lady Marchmain gives Ned’s book to Charles
	May	Charles & Sebastian return to Oxford; they find it is not the same	Julia sees Rex coming out of Brenda Champion’s house & is jealous; Rex & Julia make love & get engaged
	June	Charles & Sebastian look for lodgings for the next term
	mid-June ?	Lady Marchmain visits Oxford; Sebastian gets very drunk again
	two days later	Lady Marchmain takes Sebastian away
	end of term (late June)	Charles goes home & tells his father that he wants to study art
	early July ?	Lady Marchmain’s letter to Charles; Sebastian goes to stay with his father	Rex sees Brenda Champion again; Julia takes against her religion
	September	Charles goes to Paris to study art
	September ?	Sebastian & Samgrass start on Tour of the Levant
	October ?	Sebastian escapes from Samgrass in Constantinople
	early December	Sebastian meets up with Samgrass in Syria
	Christmas	Charles goes to his uncle’s; Sebastian goes missing in London	Julia refuses to make her Christmas Communion
	December 27	Charles, Sebastian & Samgrass arrive at Brideshead; Samgrass shows photos of their Tour
	December 28	The hunt; Charles gives Sebastian money; Sebastian cuts the hunt to go drinking	Rex arrives at Brideshead with ‘obscene’ tortoise for Julia
	December 29	Sebastian tells Charles that he is no help; Charles sees Lady Marchmain and leaves, he thinks for ever
1925	January	Cordelia secretly gets drink for Sebastian; Julia reveals Samgrass’s deceit
	mid-January	Charles receives a letter from Cordelia
	late January	Lady Marchmain asks Rex to take Sebastian to Zurich; Sebastian escapes from Rex; Rex visits Charles & tells him the latest news in Paillard’s; Sebastian goes to stay with Anthony Blanche in Marseilles	Rex visits Lord Marchmain at Monte Carlo and gets permission to marry Julia
	March ?		Rex’s instruction starts; Fr Mowbray finds Rex the most difficult convert he has met
	April (a week later)		Fr Mowbray puzzled by Rex’s odd ideas; Cordelia admits deliberately teasing him
	May		Engagement of Julia & Rex announced
	late May		Bridey’s ‘bombshell’
	early June		Lord Marchmain gives permission for a Protestant marriage
	mid-June		Julia & Rex are married at the Savoy Chapel
	September ?		Julia finds out that Rex is still seeing Brenda Champion
	late 1925?	Sebastian and Anthony Blanche move to Tangier; Sebastian meets Kurt
1926	before May	Anthony Blanche goes back to England; Sebastian & Kurt move to Fez
	May	Charles returns to London for the General Strike (May 4–12); Party for the Black Birds; Charles meets Anthony Blanche & hears about Sebastian
	May 13	Julia asks Charles to find Sebastian & bring him back to his dying mother
	a few days later	Charles arrives in Fez & talks to Consul; Charles meets Kurt
	the next day	Charles finds Sebastian in hospital, too ill to travel
	for a week	Charles visits Sebastian every day
	May 24 ?	Charles hears that Lady Marchmain is dead
	late May	Charles arranges financial security for Sebastian
	soon after	Charles takes P&O ship from Tangier; Lady Marchmain is buried at Brideshead; the chapel is closed up
	early June	Charles arrives in London & informs Bridey of the situation; Bridey commissions Charles to paint Marchmain House
	June	Charles paints four pictures of the House
	early July ?	Charles dines with Cordelia at the Ritz
	summer		Julia learns that she needs an operation to have a baby
late 1920s		Sebastian & Kurt move to Athens
1930		Charles marries Celia; Julia is at the wedding; Charles’s first exhibition
1931?		Johnjohn born
1934		Celia has an affair; Charles travels to Mexico & central America to paint there for two years
1934?		Kurt is rounded up and brought back to Germany
1935		Caroline born	Julia has stillborn daughter
1935?		Sebastian finds Kurt in an SA uniform; Kurt absconds, is caught & put in a concentration camp; Kurt hangs himself after a week
1936		Cordelia goes to Spain; Sebastian has disappeared	Julia has an affair & goes to New York
	Summer	Charles meets Celia in New York & they return home on a liner; storm; Charles meets Julia; they make love	Rex makes Brideshead ‘a nest of party mutiny’
	a month later	Private view of Charles’s pictures; Celia finds out about Charles & Julia; Charles meets Anthony Blanche again; Charles joins Julia at Brideshead
	during the year	Sebastian finds out about Kurt’s death & returns to north Africa
1937	Christmas	Bridey gives Charles a photo of himself dressed as a Knight of Malta
1938	January	Bridey invites Charles to a dining club
	Summer	Bridey announces his engagement to Beryl; Julia has an hysterical fit
	a little later	Charles agrees to the proposed divorce arrangements
	September		Rex makes a rabid speech in Parliament about the Munich agreement
	November	Cordelia arrives from Spain with news of Sebastian; he is a hanger-on at a monastery near Carthage
	December	Bridey marries Beryl; Lord Marchmain meets them in Rome; Charles’s divorce case is heard in the court
1939	January	Lord Marchmain arrives home
	end of February	Lord Marchmain makes the decision to take a drive in the grounds, but loses interest
	Easter	Lord Marchmain has no good spells now; Bridey thinks he should see a priest, but Lord Marchmain declines pointedly to receive him
	June	Charles’s divorce is made absolute; Celia marries Robin; Charles is put on the reserve list at the War Office
	mid-July	Julia sends for Fr Mackay, who absolves Lord Marchmain; Lord Marchmain dies; Charles & Julia separate
	September	Julia’s divorce is made absolute; Charles joins the Army
early 1940s		Charles becomes a Catholic
1943 or 1944	February/March	Charles is weary of the Army; Charles finds himself at Brideshead again; the chapel is open again	Rex is Minister for Whatever-it-is; Julia & Cordelia are nursing in Palestine; Bridey is also there with the Yeomanry

@темы: chronology